Идея создания интернационального творческого проекта, в основу которого легло произведение Андрея Белого (1880–1934) «Глоссолалия», родилась в связи с празднованием в 2012 году столетнего юбилея эвритмии.
Возможность выражения «Глоссолалии» средствами эвритмии заложена в самом произведении. А. Белый, являясь фактически свидетелем зарождения этого искусства, именно благодаря ему, смог развить свои образы до такой высокой степени художественной выразительности.
«Эвритмия — она: рассказ в жестах о том, что есть в нас, но чего мы в себе не узнаем без вскрытия недр, освещаемых ритмами тела: эфирного тела; ... На эвритмии печать вольной ясности, смелости, трезвости, новой науки танца; „плясун легконогий“ есть тот, кто облек ходы мысли в орнаменты ритма: он есть „Заратустра“. (А. Белый, „Глоссолалия“). Насыщенная невероятно красочными и драматическими действиями, динамично развивающимися в процессе описываемых событий, „Глоссолалия“ также являет собой величественный образ присутствующих в языке созидательных, объединяющих сил, выступающих мощным противовесом образам трагических событий Первой мировой войны:
« — Может быть, в то время гремели огни ураганного залпа; и падали трупы; но эти чистые руки и бирюзеющий купол — взлетали молитвой —
— к престолу Того, Кто с печалью взирает на ужасы, бойню, потопы клевет, миллионы истерзанных трупов, замученных жизней; и — братство народов я понял: в мимическом танце...
Да будет же братство народов: язык языков разорвет языки; и — свершится второе пришествие Слова». (А. Белый. Глоссолалия).
Ричард Рамсботам — английский актер, лингвист и специалист по творчеству А. Белого представляет в спектакле важнейшие этапы биографии Андрея Белого, сопоставленные с описанными в поэме «четырьмя днями творения». В программе использованы выдержки из поэмы Андрея Белого «Глоссолалия», его писем, воспоминаний. Английская и русская речь чередуются. Слова А. Белого звучат со сцены на английском языке. Текст для эвритмии (читает Нина Самохина) — на русском языке.
День первый творения — Сатурн. «Из глубин божества вспыхнул план мирозданий». Смутные начала неорганической материи — смутные начала форм живых тел — первые звуки... Андрей Белый вспоминает сцены из детства. Первые смутные, тревожные переживания своего вхождения в жизнь. Без разделения на Я и не Я, без пространства, без времени. Расширяется, затягивает необъятное...Образ змеи, угрожающей задушить, удавить. Образ храброго Зигфрида, мечом наносящего удар по змее. Смутный, неосознанный страх перед Распятьем.
Второй день творения — Солнце. «День второй, светоогненный — Солнце — блистал; утончаясь, как Свет, и плотнясь в огневоздухи; там обитали зачатки растений, сошедших на Солнце».
...Встреча с Рудольфом Штейнером и Марией фон Сиверс. Самый важный период в жизни А. Белого — две-три недели, ставшие частью нескольких месяцев. Переживание встречи как с Теплом Света. Ясное понимание: то, что вышло на свет, никогда не сможет угаснуть.
Образ древней страны Аэрии: «Аэрия, милая, — звуками, переливами слов среди убогой, разбитой, разорванной жизни тебя вспоминаю: приди!
«Аз с вами до окончания века».
Третий день творения — Луна. «Третий день есть Луна. В ней роились животности; тело вселенной теперь состояло: из звука, из света, из жара, огня и из линий хладневшего пара». Появляется Луна с первыми началами животной жизни. Луна, освещенная как утренняя заря.
Напряженные, драматические переживания А. Белого, связанные с эпизодами из его личной жизни. Влюбленность, разочарование... искушение страстью. Свет иступленного восторга, мудрости, преображается в восхитительный, чувственный свет...
Страсть, с которой невозможно справиться, рождает образ Льва. ...Нужно бороться со Львом, приручить его... Четвертый день творения — Земля. «И — восстает Человек». Образуется суша, образуется речь, сознательность жизни.
В этой последней части спектакля А. Белый приходит к кульминации своей жизни. Ее осознанию и просветлению, к переживанию своего «Я» как совершенно неличного, но индивидуального, как появление на свет души, которая осознает себя.
«...Всю свою жизнь я мечтал о новых формах искусства, в которых художник мог бы слиться со всеми видами творения... Трудность моего пути как писателя — это отсутствие связи между «сегодня» и «завтра», между книжным искусством и искусством жизненным, между кабинетом и аудиторией, между беззвучным пером и живым человеческим голосом... Я спокоен, я чувствую ветер, дующий из будущего — юный и вдохновенный. Я тщательно обдумал свою болезнь и начал понимать, что иду на поправку. Это сбрасывание кожи, после которого вырастут новые крылья, я чувствую, как они пробиваются».